Мы были опьянены открывшейся свободой…

30.10.2011 ВОСКРЕСЕНЬЕ 00:00

ЛИЧНОСТИ

Мы были опьянены открывшейся свободой…

Или

Эмиграция – лучшее состояние для писателя

Вряд ли есть в Германии писатель и издатель, который на ежегодной Международной книжной ярмарке имеет постоянный стенд в немецком павильоне. Не среди российских издательств, а среди — цивилизованной Европы.

Писатель, который на протяжении многих лет начинает свой рабочий день в 5-6 часов утра, чтобы до 8 написать хотя бы одну-две страницы начисто и три- четыре начерно.

Писатель, который самокритично признаёт, что в 1960-80 годы написал много всякой чепухи и сегодня пишет совершенно иначе, чем 20-30 лет назад - гуще и многослойнее.

Писатель, который прошёл аресты, тюрьмы, суды, ссылки, допросы, обыски и слежки стукачей, написав об этих периодах своей жизни роман: « Записки тунеядца » (1994). В 1999 году «Литературная газета» назвала этот роман среди десяти лучших российских книг конца ХХ века.

Писатель, которого за его высказывания в своё время причислили к русофобам, совершенно исказив его высказывания.

Писатель, который в 90-е годы входил в десятку самых читаемых авторов политических триллеров.

Писатель, который даже в советские времена , не боялся заявлять о том, что у него отсутствуют «идеологические шоры». В 1969 году написал роман «Ничтожность», который был опубликован лишь в 1990 за границей. Этот роман начинается так: «Я не люблю советскую власть. Можете себе представить, какая я редкая сволочь».

Писатель, который досконально исследовал жизнь генерала Власова и создал книгу в 4-х томах. Но в России эту книгу так никто и не решился издать.

Писатель, который в мемуарах «Поколение с перебитыми ногами» познакомил читателей с деятельностью неформального молодёжного литературного общества СМОГ, этим редчайшим явлении советского периода, когда поэты читали свои стихи у памятника Маяковскому. Среди этих поэтов был Владимир Батшев

На сегодняшний день он является автором 15 книг. Один из последних романов "Потомок Вирсавии", говоря словами самого автора «разламывает синтаксис, сшибает лбами героев из разных эпох, и где он в сотый раз объясняется в любви к любимой женщине». Два романа у него в работе, третий пишется с 1992 года. Автор надеется, что скоро закончит и его.

_______________________________________________

Передо мной красивый мужчина, с живыми, немного лукавыми и смеющимися глазами.

И, главное, ироничный и с большим чувством юмора.

Расскажите немного о своём детстве, какая у Вас была семья, кто вас окружал, какие люди больше всего запомнились. а возможно, и повлияли на становление вашей личности. Считаете ли Вы, что "родительское программирование" играет решающую роль в будущей жизни человека?

У меня вполне рядовая советская семья. Мама из Горького, папа- москвич. А вот мой родной дед – биндюжник в Пятихатке. У деда было несколько братьев – родных и двоюродных. В отличие от моего деда они были людьми зажиточными, богатыми, деловыми. Один из них служил российским торговым агентом во Франции. Другой – банкиром у Врангеля. Один из их сыновей, стал известным французским киноактером Пьером Бачеффым, снимался у Бунюэля в «Андалузском псе» и других фильмах.

Моего родного деда расстреляли красные в 1919 году во время еврейского погрома. Они собрали всех мужчин из городка и поставили их к стенке. Моя бабка с двумя детьми бросилась к убийцам с криком: «Убейте меня!» На что те равнодушно отвечали «Нет, мы у вас мужиков выбьем». И выбили. Бабушка рассказывала мне эту жуть неоднократно.

А вот другая моя бабушка, русская, никогда не рассказывала мне о том, что моего деда, простого рабочего-наладчика автозавода арестовали в 1937 года. В цехе, где он работал, случилась авария. Арестовали весь (!) цех – 400 человек. Через три месяца деда выпустили. Но во время допросов его так били, что отбили легкие, и скоро у него начался туберкулез (у здорового тридцатилетнего мужика). От туберкулеза он страдал всю жизнь, и в конце 1960-х годов от него и умер.

На становление моей личности огромное влияние оказал близкий друг моих родителей Владимир Соломонович Библер. Я обязан ему очень многим. Он был известным философом, а для меня, мальчишки, потом юноши, - человеком, с которым можно говорить на любые темы. Он прекрасно читал наизусть Пастернака, Цветаеву, Маяковского. Я начинал свое литературное творчество, как поэт, и Владимир Соломонович оказался замечательным критиком – он профессионально разбирал все мои стихи, и давал очень дельные советы.

В каком учебном заведении Вы учились, какое влияние на Вас оказали годы учебы, что это было за время, как Вы в него вписывались ( или нет ? ). Что Вас раздражало, чему Вы пытались противостоять. О каких людях из своего окружения Вы вспоминаете с теплотой? Охарактеризуйте Ваши ощущения того времени?

Я поздно поступил во ВГИК – помешала ссылка и преследования. Это был конец 1970-х годов. На приемных экзаменах доминировали темы «Образ коммуниста в советском кино», «Образ коммуниста в произведениях Л. И. Брежнева » и т.п. Но институт кинематографии являлся не стандартным учебным учреждением. Он готовил идеологических работников и поэтому цинизм процветал в институте. Нам показывали все запрещенные фильм и многие заграничные, которые не демонстрировались на советских экрана – дескать, «вы должны знать идеологических противников». Мы с удовольствием всё познавали. Но с другой стороны, декан Л.И. Нехорошев, к примеру, читал лекцию о том, что «нравственные проблемы в современном советском кино не нужны, и зрителя не интересуют». Мастера нашего курса Евгений Иосифович Габрилович и Валентина Яковлевна Никиткина учили нас, взрослых людей не как писать, а профессии. Я считаю, они оказались, правы. Потому на многолетние требования кафедры и институтского начальства писать сценарии о «рабочем пареньке, пришедшем на производство», никто не откликался. Со мной учились талантливые люди – Виктор Михайлов, он стал режиссером-постановщиком, его убили грабители в 1993 году; Олег Приходько – ныне известный автор криминальных романов и телесериалов; Виталий Попов – сейчас он редактор центрального органа российской партии «ЯБЛоко».

Когда вы почувствовали желание писать, проявить себя в творчестве? Назовите несколько Ваших самых любимых и самых ненавистных книг.

Это началось очень рано. Первое произведение было навеяно каким-то фантастическим романом в «Пионерской правде». Я эту газету получал всю свою пионерскую жизнь.

Теперь раз в год я обязательно перечитываю Бунина, Дос Пассоса, Шервуда Андерсона , прозу Андрея Белого. Стихи Галича и Елагина перечитываю постоянно. Не забывайте, что я – редактор, и я читаю очень много присылаемых произведений – там и романы, и поэмы, и эссе, и исследования.

Ненавистные книги для меня те, которые пишутся по заказу. Этого дерьма достаточно выходит, о них даже нечего говорить.

Книги, как дети, они все любимые. Но будущая книга – все равно самая-самая. Хотя, когда она выходит из печати – ждешь новую. Из собственных книг я люблю свой первый триллер “Z”.

Как Вы пришли "диссидентству", то есть инакомыслию? В чём это проявлялось? Чему Вы противодействовали?

Я очень рано начал проявлять инакомыслие по отношению к навязываемой мне идеологии. С 14 лет стал задумываться над многими вопросами – почему нельзя купить в киоске американскую газету? за что расстреляли миллионы людей при Сталине? почему колхозники, приезжающие в столицу, одеты в телогрейки? Я рос любознательным мальчиком и увлекался историей. В школе у меня ниже «пятерки» не было оценок по истории и литературе, с детства посещал юношеский филиал Государственной Исторической библиотеки (тогда он помещался под крышей исторического музея на Красной площади). Было лестно и приятно иметь в кармане специальный читательский билет с фотографией и печатью. С ним пропускали в исторический музей даже тогда, когда площадь закрывали для проезда вождей. Но на большинство вопросов, ответов в официальных изданиях я не находил. Приходилось додумывать самому.

Пытались ли Вы заниматься бизнесом в 90 годы, куда почти все ринулись.? Сопутствовала ли Вам удача, везение или всё приходилось добывать ( я имею в виду любую сферу деятельности) с трудом и постоянно не везло.

Нет, я не занимался бизнесом. Мы были опьянены открывшейся свободой, за которую боролись. И я три года представлял в СССР издательств «Посев». Потом, меня пригласил мой старый товарищ поэт Эдмунд Иодковский первым заместителем главного редактора в новую литературную газету «Литературные новости». Через 2 года мы с ним разошлись в оценке расстрела российского парламента (октябрь 1993), и я ушел из газеты. С женой Галиной, Ириной Сысоевой и Надеждой Родионовой мы организовали независимое издательство «Мосты», которое за 2 года выпустило 25 книг российских и русских зарубежных авторов. Книги издавались за счет авторов, так что весь «навар» шел на редакторские расходы. Прибыли не было никакой. В перестроечные времена крошечным тиражом в издательстве «Столица» я издал книжечку стихов, которой у меня даже сегодня нет. В издательстве «Лабиринт» вышел «Z», в Таллинне - «Вещие сны» и незадолго до отъезда в издательстве «Голос» - многострадальный роман «Записки тунеядца». Рукопись его в 1972 году забрали при обыске, а в 1983 - у иностранного туриста в аэропорту. А через 15 лет «

Ваша оценка понятия " победитель" и " неудачник".

Я считаю, что в жизни у меня не было неудач. А вот что такое удачник? Мне кажется, что выйти без затрат из какого-то дела это тоже удача. Когда в декабре 1994 пришла налоговая инспекция с проверкой деятельности издательства «Мосты» и заявила, что я должен платить налоги не с прибыли, а с оборота, я «показал кукиш» и ликвидировал издательство. Они не могли поверить, что я не буду платить рэкету. А я отказался и просто закрыл дело. Вот тогда я понял, что в России заниматься честным бизнесом невозможно. Даже, если ты не добываешь нефть, а издаешь книги «за счет средств авторов».

Где и как Вы познакомились с женой? Каким образом Вам удается продержаться столько лет на плаву семейной жизни. Вообще расскажите, какую роль играли женщины в Вашей жизни. (Wenn ich fragen darf? - так учат нас на уроках немецкого). Они Вас воодушевляли, помогали, тормозили?

13 марта 1972 года я увидел свою будущую жену и «поплыл». С тех пор прошло 35 лет, и мы не расстаемся. Правда, иногда меня арестовывали, ссылали, но это – вторичное.

Все годы я не устаю восхищаться своей женой - ее красотой, умом, чуткостью и деликатностью. Моя жена обладает поразительным чувством сопричастности, соучастия в моих делах и планах. Я поражался еще в Москве – откуда она находила силы (она служила в министерстве чиновником) после работы, после домашних семейных забот еще и вникать в мои проблемы.

Я люблю жену, и она любит меня. Мы настолько «притерлись», что проросли друг в друга, как деревья корнями. Она просыпается, когда просыпаюсь я, говорю: «вчера я видел» и она продолжает фразу – называя, что я видел. Это неизбежно между людьми, которые вместе много лет. Деревья не могут без почвы – так мы друг без друга. И умрем мы, наверно, в один день.

Женщины играли огромную роль в моей жизни. Я люблю женщин – без них трудно представить жизнь писателя. Но, признаюсь, последние годы эта любовь к посторонним женщинам чаще носит характер, в общем, созерцательный и умозрительный. А рядом со мной постоянно находится моя жена-красавица.

Какие обстоятельства подтолкнули Вас к выезду в Германии ?

С юношества я мечтал об эмиграции, как Пушкин. Я сделал в России все, что мог. Дальше - тупик. Развитие могло продолжаться только вне страны. Я просто переменил место жительства и страну проживания. Родина там – где хорошо, говорили римляне. Германия – моя родина ( по – римлянски ). И вот я здесь уже 12 лет.

Как Вы стали самоутверждаться в Германии? С чего начали? Кто Вам здесь помогал, мешал, тормозил?

Мне не надо было самоутверждаться. Начал с того, что продолжал писать триллеры, на которые имелся договор с издательством ЭКСМО. За два года написал 6 романов, которые изданы большими тиражами. Гонорары за них были положены в основу «Литературного европейца». Кроме того, я 3 года работал заведующим архивом национально трудового союза (НТС), зарплата 200 марок в месяц тоже шла на издание журнала. . Затем начались подписчики… Главное, было, разработать модель издательства и журнала, что я и сделал, придумав форму – артель, то есть, все авторы – подписчики.

Разрушает ли эмиграция личность и может ли наш соотечественник чувствовать здесь себя как дома? Вообще верны ли эти утверждения? Считаете ли Вы, что вписались в эту жизнь или просто делаете с удовольствием своё дела, а то, что" выглядываю в окно, а там немцы" - это Вас не касается. Ваши суждения о менталитете немецком и русском.

Эмиграция – лучшее состояние для писателя. Зачем приводить в пример Бунина, Елагина, Ржевского, Галича, Бродского и других? Посмотрите на страницы моих журналов – сколько писателей, уехавших из Страны Недоразвитого Социализма, нашли себя здесь! Мне мешают многие – кроме откровенных пропутинских изданий, существует некая каста (Ильф и Петров остроумно называли ее «тайное общество дураков»), не понимающих и не принимающих позиции журналов. Эти люди продолжают жить интересами и заботами той страны, которую смотрят по российскому каналу телевидения. Я не люблю этого слова, но они, действительно, зомбированны. Пока у моих соседей не существовало российского ТВ, были милые люди. Как только поставили антенну и стали смотреть Москву – словно подменили людей. Появились болванчики готовых определений. Вот и ответ на ваш вопрос о разрушении личности.

В окно я советую глядеть почаще, а еще лучше – ходить по улицам, и не забывать, что ты живешь в Германии, а не в той стране, которую видишь в очко российского телевизора.

Ваше представление о счастье? В чём заключается для Вас понятие "быть счастливым"?

Счастье – когда не надо думать ни о чем плохом. Когда рядом любимый человек, дети устроены, нет забот о хлебе насущном.

Контактный ли вы человек или замкнутый? Кто Вы: интроверт ( замкнутый ) или экстраверт ( контактный, коммуникабельный) , или смешанный тип личности. Какие качества или комплексы Вам мешали, а какие наоборот, помогали в жизни?

Я экстраверт, иначе, откуда бы появилось столько авторов у журналов и столько новых коллег? В юности долгое время мне мешала стеснительность, но я ее преодолел. Хотя, признаюсь вам, я говорю «ты», кроме жены, только 3-4 приятелям, которых знал еще в Москве – 12-30 лет назад. Мне чрезвычайно трудно перейти даже с хорошими знакомыми на «ты». Так со своим другом художником Юрием Диденко мы много лет на «вы».

И , наконец, каковы Ваши дальнейшие жизненные планы, пути развития Вашего творчества как писателя и деятельности издателя?

Мои жизненные планы весьма прозаичны – найти новую квартиру и переехать в нее. Остальные планы связаны с литературой. Я закончил два больших романа, которые писал несколько лет. Сейчас работаю над новым. Он называется «1948 год». Фрагмент из него – об убийстве С. М. Михоэлса – уже опубликован в США. Кроме того, находятся в работе два библиографических справочника, один из которых должен выйти из печати в 2007 году.

--------------------------------------------

Владимир Батшев не имеет советских и российских наград, регалий и званий. Только здесь в Германии была издана его книга «Власов», а в 2005 году за этот фундаментальный в 4-х томах «опыт литературного исследования гражданской войны в СССР в 1941-45 годах» ему присудили международную премию „Veritas“ .

Наверняка, за этот труд он войдёт в историю русской литературы , как, впрочем, и за создание двух литературно-художественных журналов русского зарубежья : долгожителя «Литературный Европеец» ( более 13 лет) и единственного толстого литературного журнала Европы - «Мосты».

Беседу вела Анна Циприс